Главное оружие журналиста — слово.

Мы продолжаем публикацию материалов, собранных во время моей командировки на Донбасс. Многие люди, с которыми мне довелось встретиться, надолго останутся в моем сердце. С их искренностью, самоотверженностью и любовью к жизни. Одна из них — журналист донецкого телеканала «ЮНИОН» Надежда Ландина. Интервью с ней было записано во время проведения референдума о присоединении ДНР и ЛНР к России.

Эпилог школьной жизни
— Надя, вы взрослели под звуки взрывов. Крепли в профессиональном и духовном плане. Каково это — жить под прицелом?
— Очень сложно. В 2014 году я была счастливым подростком, стоявшим на пороге взрослой жизни, и мир казался мне большим и добрым: впереди поступление в университет и беззаботная студенческая пора. Тревожные разговоры родных и соседей о Майдане проходили легким фоном и особо жизнь не омрачали. Да и сами взрослые в тот момент не думали, что на Украине может вспыхнуть война. И хотя предпосылки для этого складывались на протяжении нескольких лет, верить в худшее не хотелось.
Хрупкое равновесие между добром и злом окончательно рухнуло весной 2014 года. Выпускные экзамены я уже сдавала под звуки взрывов. Так моя счастливая юность закончилась, едва успев начаться.
— Для всех старшеклас-сников очень важен выпускной бал — красивый эпилог школьной жизни. Он у вас был?
— Да, но не такой, о котором мы с одноклассниками мечтали. Несмотря на то что Донецк начали обстреливать, мама хотела устроить мне праздник с бальным платьем, прической и вечерним макияжем. Помню, как мы пошли с ней в наш самый большой торговый центр — Донецк Сити выбирать платье. Меряем, прицениваемся, и вдруг по громкой связи объявляют, что магазин закрывается. Без объяснения причин. Ничего не понимая, мы вместе с другими покупателями выходим на улицу и видим, как мимо торгового центра проезжают танки. Они шли защищать Донбасс…
А в августе мы с мамой пошли подавать документы в университет (одну меня уже старались никуда не отпускать). Город тогда напоминал кадры из сюрреалистического фильма: пустые улицы, донецкая сорокаградусная жара и расплавленный асфальт. Это неприятное ощущение, поднимающее изнутри животный ужас, стало спутником донбассцев на долгие восемь лет. Страшно и непонятно — учиться, работать, ходить по магазинам, растить детей и одновременно прятаться от взрывов, терять близких, жить в подвалах. Это как две параллельные реальности, вдруг соединившиеся в одной точке, — настоящая и сюрреалистическая.

Спасительный подвал
— Как вам работается в этой искаженной реальности? Ведь журналистика — не та профессия, которая позволяет отсиживаться в кабинетах. Наверняка приходится бывать и на передовой, и в госпиталях, и в селах, которые постоянно подвергаются обстрелам…
— Работается так же, как живется — сложно. Никогда не знаешь, вернешься с задания или нет. Так же, как и не знаешь, каким тебя встретит дом — целым или разрушенным. И хотя на передовую руководство нашей телекомпании женщин-журналистов не пускает, можно сказать, что передовая пришла к нам: с весны Донецк стали бомбить чаще. Съемки у нас проходят по всему городу, поэтому журналисты всегда находятся в зоне опасности.
Не так давно под обстрел чуть было не попали двое моих коллег. Они готовились к съемкам сюжета, которые должны были проходить на улице. Выставили свет, включили камеру, и вдруг рядом прогремел взрыв. Неподалеку от места съемок в бордюр попал снаряд. В это время мимо проезжала полная пассажиров маршрутка. Итог — 13 погибших, много раненых, крики, стоны, кровь. Машину раскурочило так, что восстановлению она не подлежит.
К сожалению, это не единичный случай, общественный транспорт попадает под обстрелы довольно часто.
— Донецк сильно бомбят?
— Да, интенсивно. Наша система ПВО работает хорошо, но прилеты все равно бывают.
В прошлом году обстрелы участились настолько, что мы с коллегами уставали бегать в подвал, который служил нам бомбоубежищем. Вэсэушники никогда не обстреливают по одному разу. Если орудия смолкают, то только на 15 минут и для того, чтобы их перезарядили. Этого времени нам хватало, чтобы добежать до кабинетов, взять забытые там вещи и снова спуститься в убежище. Через какое-то время бегать надоело, и мы решили почти всей редакцией обосноваться в подвале, за исключением нескольких кабинетов, переехавших с верхних этажей на первый — поближе к спасительному укрытию.
Раньше Донецк обстреливали четко в 12 часов дня — в час пик, когда на улицах много людей. Бомбили по 2–3 часа. А сейчас обстреливают и в двенадцать дня, и в шесть вечера. Да и между этими обстрелами может что-нибудь прилететь.

На грани моральной смерти
— Привыкнуть к такому невозможно. Особенно если видишь страдания детей…
— Да, общаться с ранеными ребятишками мучительно тяжело. Мне часто приходится бывать в больницах, и после каждой такой поездки я морально умираю. Травмы очень тяжелые. У кого-то нет руки, у кого-то ноги. У многих осколками посечены спины. У меня до сих пор перед глазами стоит веселый, активный подросток из Мариуполя, с которым я общалась в одной из больниц. Спрашиваю его: «У тебя серьезное ранение?» «Нет, — отвечает, — легкое. Мне повезло. У меня всего лишь нет лопатки и кисти одной руки».
— Ужас…
— То, что пережили за 8 лет жители Донбасса, описанию не поддается.
— В интернете идет настоящая информационная война. Украинские националисты и их пособники наводнили соцсети провокационными фейками. Вам приходилось с ними сталкиваться?
— Конечно, и не единожды. Мы с коллегами развенчиваем лженовости на раз-два.
— Можете привести какой-нибудь конкретный пример?
— В Донецке есть площадь Шахтеров, неподалеку от которой находится молочный магазин, принадлежащий нашему известному бренду. «Укропы» своровали с какого-то интернет-ресурса фотографию этого магазина с территорией, подвергшейся обстрелу, и наложили ее на виды Мелитополя. А получившийся коллаж подписали: «Русские фашисты обстреляли Мелитополь». Обнаружив этот фейк в соцсетях, мы с коллегами принялись строчить комментарии о том, что это донецкий молочный бренд, который не имеет к Мелитополю никакого отношения. Война в соцсетях стала частью нашей повседневной жизни.
Кстати, наши информационные враги работают по фашистским методичкам, в которых утверждается, что чем проще, я бы даже сказала, тупее подается информация, тем лучше она работает. Чем больше в ней крови и жертв, тем больший интерес она вызывает.
— Вам часто угрожают?
— Бывает. Не так давно я выложила в соцсетях пост о том, что Россия пришла нас освобождать. Что тут началось! Посыпались комментарии: «Да чтоб у тебя пусто было», «Сдохни» и т.д. Так я присоединилась к флешмобу своих коллег, которым тоже частенько угрожают. Но мы привыкли к выходкам интернет-недоброжелателей и стараемся не обращать на них внимания.

Ольга СЕМЕНЕЕВА.