Сергей Казаков о списке, Луганске и компании с Шойгу.

Последние восемь лет каждый из россиян с болью наблюдал за происходящим на Донбассе и за воплями провокаторов о возвращении Крыма. Мало кто знает, что худрук пензенского драматического заслуженный артист России Сергей Казаков награжден медалью Луганской народной республики «За заслуги» II степени и находился в санкционном списке Украины. Читателям «НП» он рассказал о возвращении театрального Крыма в Россию и о своей реакции на последние события в Украине.

Театральное братство
— Сергей Владимирович, не могу не спросить, за что вы получили медаль Луганской народной республики?
— Наградным знаком ЛНР отмечается вклад в жизнь республики и ее народа. Причем этой награды могут быть удостоены не только местные жители, но и граждане других государств. Я был отмечен за гуманитарную творческую помощь республике. Подробности рассказывать не хочу, так как не привык говорить о том, что исходит лично от моего сердца вне профессиональной деятельности.
— Как вы восприняли информацию о том, что предыдущий президент Украины Порошенко внес вас и еще почти четыреста российских деятелей в санкционный список?
— Да, 16 сентября 2015 года Совет национальной безопасности и обороны Украины ввел в действие решение о расширении санкций в отношении России, которое включает в себя всевозможные ограничения для 388 физических и 105 юридических лиц, в том числе политиков, чиновников, журналистов и деятелей культуры. Повод, как вы понимаете, надуман: якобы эти люди «создают угрозу безопасности и территориальной целостности Украины, ее национальным интересам и развитию прав и свобод». Так я оказался в одной компании с министром обороны РФ Сергеем Шойгу.
Честно говоря, когда я узнал о введенных в отношении меня санкциях, первыми эмоциями была радость — почувствовал себя героем, который на текущем этапе своего жизненного пути делает все правильно. Один из центральных каналов взял у меня интервью, во время которого журналист спросил: «С министром и политиками понятно. Но как под санкции угодили вы?» На самом деле все просто — я первый, кто пригласил крымский театр для участия в театральном фестивале «Маскерадъ».
— Да, это было событие. Многие до сих пор помнят слова, которые директор Крымского академического русского драматического театра Александр Ермачков произнес на открытии фестиваля: «Наш театральный Крым вернулся в театральное братство России. Мы прибыли к своим братьям и сестрам!»
— Приезд этого театра в Пензу некоторые расценили как нарушение международных норм. Но через год к нам приехал и Луганский музыкально-драматический театр на Оборонной, который привез несколько постановок, среди которых был детский спектакль «Остров сокровищ». Уже тогда в глазах молодых луганских актеров была боль войны… Вообще луганский театр был в Пензе дважды.

На стороне правды
— Лет пять назад в одном из интервью вы говорили, что театр не место для политики. Сейчас ваше мнение не изменилось?
— Если быть точным, то театр не место для политических игр. Мое мнение, разумеется, не изменилось. Но, тем не менее, театр может быть отражением политики. Например, взять «Ревизор» Гоголя — там сплошная политика. Но другая. Надо понимать, что театр не может быть ни на чьей стороне — только на стороне правды!
— Тогда есть объяснение санкциям на культуру и ее деятелей?
— У меня их нет. По моему мнению, это равносильно тому, что наложить санкции или некий запрет на душу человека. Или на любовь. Хороший врач, являющийся членом какой-то политической партии, никогда не откажется лечить пациента, принадлежащего к другой партии. Так и в театре — никогда ни один артист не откажется играть по причине того, что зритель в зале иной веры, национальности, иного мировоззрения или живет в другом государстве.
— Как вы считаете, отра­зится ли пережитая донбассца­ми боль на их характере?
— А насколько пережитая нами боль потерь в Афганистане или на Кавказе стала частью нашей души? Мы — одинаковые и ничем в этом смысле друг от друга не отличаемся. Я думаю, что все мы, несмотря ни на что, по-прежнему с полным правом можем называться советскими людьми и гражданами одной большой страны. Исходя из этого, трудно понять, почему на карте мы разделены условными черточками, называемыми границами. Поэтому, когда говорят, что идет военная операция за независимость Донбасса, — я это понимаю. Но никогда не пойму тех, кто против этого, кто запрещает проводить референдумы и честные голосования, исключая возможность самоопределения людей, проживающих на той или иной территории.
— Есть ли ощущение, что теперь-то в Донбассе все плохое закончилось?
— Российский народ очень терпелив. На сегодняшний день были исчерпаны все дипломатические возможности разрешения ситуации — на протяжении восьми лет нас обманывали, водили за нос. В итоге — медведь был разбужен. Конечно, предстоит очень многое сделать, во многом помочь донбассцам, но я уверен, что в конце концов все будет хорошо.
— Сейчас западные страны в очередной раз заговорили о санкциях. Каким-либо образом скажутся ли они на Пензенском драматическом театре?
— На театре они не скажутся никак. Что же касается того, коснутся ли санкции обычных людей, то у меня есть несколько знакомых, которые описывают свое отношение к ним фразой, состоящей из трех русских слов. В сопровождении резко опускаемой руки они являются лучшей реакцией выхода из точки психологического кипения.

Игорь Польских.
Фото с официального сайта Пензенского областного драматического театра
им. А. В. Луначарского